Если сгорать - то дотла. Если разрывать - то в клочья!
Под такое настроение просто необходим дождь. Такой, как в периоды прошлого ангельства…Когда я приходила домой грустная с так и не открытым зонтом, хотя лило как из ведра…И тут же температура 39…А я смеялась…сквозь слезы…Было можно; думали, что жар…
А сейчас просто тонешь в себе…Перебираешь струны собственной души, а они рвутся…И все, что было тебе дорого, а может, и нет, - вдребезги…
Забираешься в темноту и ждешь…ждешь дня великого суда, чтобы напоить их их же ядом…Если бы тогда у меня был пистолет, о, клянусь, я бы выстрелила…
Ребенок, которого научили жестокости…Что может быть хуже?..
Они тоже жестоки, когда вместе. Как стая, которая выживет сообща, но по одиночке они превращаются во что-то, на что не хочется и смотреть…
Я всегда борюсь – против одного или стаи – и не меняю своих принципов, не отказываюсь от своих слов, даже если за них могут убить.
«С вашей дочерью невозможно разговаривать! У нее на все такое СВОЕ мнение…», «С тобой очень трудно говорить, Юля», «Что с тобой, Юлиана?»…Я больше не могу слышать это…Мысли через край…Ненависть…какая ненависть внутри! Я и сама боюсь ее…
К черту! Я никогда не просила вашей помощи. Никто ни о чем не знал очень долгое время, потому что это не читается в моих глазах, словами не говорится…
Я брожу вдоль собственных стен в лабиринтах, где на каждом шагу тупик. Я сама выстроила их, чтобы никто не лез в мою душу. Но не знала же я, что и сама заблужусь…
А сейчас просто тонешь в себе…Перебираешь струны собственной души, а они рвутся…И все, что было тебе дорого, а может, и нет, - вдребезги…
Забираешься в темноту и ждешь…ждешь дня великого суда, чтобы напоить их их же ядом…Если бы тогда у меня был пистолет, о, клянусь, я бы выстрелила…
Ребенок, которого научили жестокости…Что может быть хуже?..
Они тоже жестоки, когда вместе. Как стая, которая выживет сообща, но по одиночке они превращаются во что-то, на что не хочется и смотреть…
Я всегда борюсь – против одного или стаи – и не меняю своих принципов, не отказываюсь от своих слов, даже если за них могут убить.
«С вашей дочерью невозможно разговаривать! У нее на все такое СВОЕ мнение…», «С тобой очень трудно говорить, Юля», «Что с тобой, Юлиана?»…Я больше не могу слышать это…Мысли через край…Ненависть…какая ненависть внутри! Я и сама боюсь ее…
К черту! Я никогда не просила вашей помощи. Никто ни о чем не знал очень долгое время, потому что это не читается в моих глазах, словами не говорится…
Я брожу вдоль собственных стен в лабиринтах, где на каждом шагу тупик. Я сама выстроила их, чтобы никто не лез в мою душу. Но не знала же я, что и сама заблужусь…