[ravena-boo]

Густой виноградный сок до безумия похож на кровь…сладкий запах виноградного шампуня в ванной кружит голову. Мальчик с похожей фамилией смотрит с фотографии на полке.

Не осталось никого,

Кого б я мог любить,

И я не вижу ничего,

Что заставляло бы жить.

Их было две…одна может в ответ на слёзы послать нахуй, второй тупо всё равно.

А время тащится по кругу, что сегодня что вчера.

И я стал узником, я проклят в каком-то дне сентября.

Я даже знаю в каком…4-го в 2004-ом году.

Я обещала себе жизнь…надолго же меня хватило…если и есть эти круги жизни, то мои очень узкие. Вернулась с того, с чего начинала. С прихода в здание журфака первого сентября, со взгляда исподлобья на блестящую всеми цветами радуги толпу людей, никто из которых не был мне нужен настолько, чтобы думать о них.

Меня размоет дождь или раздавят облака,

Я должен уехать цена билета одна – жизнь.

Может, и правда напомнить себе, что я типичный стрелец? Сорваться, бросив здесь всё…только вот цена билета и правда жизнь…я оставлю здесь 18 лет -- цену за то, чтобы начать всё сначала.

И серый день мой

Не согреть ни пойлом, ни травой,

Ни психотропными полётами,

Ни ядерной зимой.

Это было ошибкой. Искать спасение на донышке бутылки вина. Искать тепла в чужих некарих глазах.

Я смотрю на своё тело, наверно, это просто сеть.

Я ненавижу его – оно должно умереть.

И оно умирает. Медленно…

Закрывая глаза, опускаясь в горячую ванну…с дикой, непрекращающейся головной болью; с ворохом никому не нужных мыслей, со слезами на глазах. «Да нет…ты слишком приветлива для гота…» Да нет, просто я думала, что вы достойны большего, чем ненависть…ведь вы были добры ко мне.

Моя последняя обитель – осень – мой вечный зов,

Мои глаза наполняет красно-жёлтая кровь.

Уже не чувствую боли, лишь усталость и грусть,

И уверенность в том, что сюда я не вернусь.

Панацея была куда ближе, чем я предполагала. Душный город с туманами над мостами, пробками и шумом двигателей и голосов…я ненавидела его. Теперь же я ловлю каждое движение, каждый звук этих улиц. Я хочу запечатлеть это в себе, внутри, навсегда. Чтобы вспоминать где-то далеко мутными зимними вечерами свой Краснодар. Чтобы скучать по нему, кричать в трубку слова любви родным и друзьям через тысячи километров…

Мои руки опустились, как плети, до колен.

Я помню лишь униженье и череду ваших измен.

Было бы больнее, если бы любили. Было бы больнее, если бы здесь был кто-то. Было бы больнее, если бы не били в спину, если бы не отворачивались, если бы не заставляли смотреть равнодушно-обозлёнными глазами.

Я заебался искать в чужих ученьях свет,

Иллюзии, надежды…в прошлом – будущего нет.

Обидами прошлых лет; одиночеством во имя непонятных, а зачастую и ненужных идеалов; любовью в глазах, которых никогда не видела; обещаниями счастья завтра-завтра-завтра…

Нужно что-то менять. Это ненормально, когда шрамы на запястьях кажутся красивыми. Когда встаёшь с желанием сдохнуть, попасть под машину и прекратить этот цирк, этот бег по кругу под смех тех, кто говорил, что любит; кто высокопарно рассуждал о высоких чувствах, а оказался неспособным на них; кто ошибочно предполагал, что знает меня с моих слов.

Я лгала. Я говорила правду только одному человеку на этом свете. Потому что знала, что не нужна ему, что он мне не нужен. Что он никогда не увидит меня в толпе и не покажет на меня пальцем. Чьё тепло я чувствовала и без тактильного контакта.

Достигая цели, я разочаровываюсь. Приходит понимание, что это было слишком просто. Что нет в этом мире того, что было бы точно мне по силам. Задачи были очень лёгкими. Люди – слабыми.

- Многие говорят, что, едва заполучу тебя в свои лапки, я заскучаю.

- Я просто представил…что если и правда я окажусь тебе не нужен?

- Я ничего не знаю. Сейчас…мне хочется верить, что ты не ещё одно разбитое сердце в мою коллекцию, но это…сейчас…

Человечек с сумасшедшими идеалами, с гениальными мыслями в голове. Притворяется пустым, но плохо играет. На этот раз это не ошибка 14-тилетней девчонки, мечтающей о великой любви, из хрущёвской пятиэтажки. Масштабы изменились: расстояние в две девятиэтажки сменилось тремя тысячами километров.



Как тебе такая задачка, Равена?